- Хм, - ревностно отвернулась женщина лет пятидесяти к своей соседке по палате шестидесятипяти лет от молодой соратницы по болезни: - Немощная можно подумать, - бубнила она себе под нос.
Молодая парочка не обращала на нее никакого внимания, муж заботливо кормил девушку супом, улыбался и приговоривал:
- Ты нам дома здоровая нужна.
- Да ладно тебе, - отмахнулась от пенсионерки пятидесятилетняя женщина: - Молодые, любовь у них.
- Любовь! Пусть лет 30 вместе проживут, как мы, тогда любовь. Мой вот и детей в сад, из сада, и готовил, и стирал, я с ним горя не знала. А нынешнее поколение не то пошло.
Парочка чирикала в уголочке на кровати, никого не замечая вокруг. Соседки обсуждали, что не то нынче поколение пошло, рассказывая свои истории.
Все старались говорить не громко, понимая, что в соседней палате лежат тяжелые старушки. Они не встают, к ним почти не приходят родные.
- Да, по сути, зачем таскаться, - вздыхала постовая медсестра, судача с сиделкой, - они ж ничего не соображают.
Некоторые даже не говорят. Особенно, одна восьмидесятилетняя старушка, которая даже дышала, казалось, через раз.
- Так и издохнет одна, - сокрушался персонал, хотя к ней приходили родственники, но она никого не узнавала, перестала кушать и лишь отворачивалась.
- Милашечка, - раздался тихий мужской голос, никто, в своих заботах, даже не заметил, как дряхлый старик появился в палате, возле той самой старушки. - Прости, совсем разболелся, не мог прийти.
Старушка едва заметно повернула голову и улыбнулась своим беззубым ртом.
- Милашечка, ты почему не кушаешь?
- Да она вообще ничего не ест, - бросила сиделка, отрываясь от другой тяжелобольной.
- Милашечка, ну, как же так, надо есть супчик, - взял он тарелку, трясущимися руками и набрал ложку супа. - Вот так, по чуть-чуть, по глоточку. Надо кушать, сил набираться, домой ехать.
Бабулечка послушно открыла рот и сделала глоток супа.
- Вот, умничка ты моя, - приговаривал дед, набирая вторую ложку. Сиделка, открыв рот, смотрела, как бабушка послушно кушала, улыбалась и едва заметно кивала в ответ.
- Милашечка моя, - погладил дедок морщинистую, впалую щеку своей жены трясущейся рукой, - красавица ты моя, выздоравливай, малышка, - шептал он ласково, любовно глядя на жену...
